С: Однозначно не попсовое, я думаю. У нас это изначально было решено. Даже, скажем, загонялись в какие-то дебри, которые были очень непопулярны, и никто такого не играл в принципе. Сложные ритмы, сложные размеры - было не совсем модно. На этом мы оттачивали свою технику, что в будущем нам очень сильно пригодилось. А каким будут стиль и направление, никто не задумывался.

Я: А как вы попали на фестиваль? Проходили все отборочные туры?

С: Нам позвонили и сказали: «Ребята, не желаете? Мы хотим вас видеть на фестивале «Окна открой».

Я: А как относятся, так скажем, известные и любимые народом исполнители к таким менее известным группам, как вы?

С: Кто как относится. Вообще интересно было посмотреть на людей, которых видишь по телевизору. На Чижа, который очень-очень смущенный, маленького роста, в желтой кофточке, быстренько-быстренько отыграл и, не отвечая ни на какие вопросы, бегом, бросив гитарку, убежал. Потому что он опаздывал на поезд, как я понимаю. Или Шевчук, который очень вежливый, интеллигентный,  трезвый был. Мимо проходил, поздоровался...

Я: Музыка - это, наверное, внутреннее что-то, свое, точно так же, как и тексты - это переживания, эмоции... Тяжело выносить их на публику?

В: Да нет, не тяжело.

С: Это естественно, когда столько лет этим занимаешься.

Я: А поначалу?

С: Поначалу... Мандраж какой-то творческий, боязнь выйти на сцену. Я уже забыл, честно сказать.

Д: По-моему, никто и не помнит такого.

Я: А у вас, какие впечатления после фестиваля?

В: Да как-то так. Меня больше раздражало, что операторы постоянно все путали. Понимаешь, что вроде как и нормально все и народ доволен, но не совсем все звучало так, как надо, как должно было быть.

С: Мы ездили без своего оператора, на таком масштабном мероприятии надеялись на профессионализм их операторов. И вот уже второй фестиваль нам не везет. Это чисто техническая проблема. И все, кто был на фестивале, помнят, когда не слышно было голоса. Дима пел, полпесни его совершенно не было слышно - открывал рот, а голоса не было.

Я: А как зрители принимали?

С: Хорошо!

В: Хорошо. Там, кстати, на самом деле, принимали практически всех хорошо.

С: Нормально.

В: Просто где-то больше реакция была, где-то меньше.

Я: А были такие: ««Воланд», мы вас знаем, мы вас помним!»

С: Кричали, махали флагами «Воланд». Ребята, все нормально!

Я: Свои?

С: С нами ездили киришские ребята.

Д: У нас, в принципе, веселая музыка, народу это надо.

Я: Как вам вообще питерская публика? Именно питерская. Сам город. Впечатления. Клубы, фестивали... Общее впечатление о городе.

В: Фестивали - не очень.

Я: Почему?

С: У меня есть свое четкое мнение на этот счет. В клубах, безусловно, тебя принимают хорошо, даже ты можешь, в принципе, ничего не играть, или играть хуже, чем обычно. Это не важно, если ты там постоянен, если ты в «тусовке». Если в клубе засвечиваешься регулярно: раз в месяц, два раза в месяц. Знакомишься с людьми, еще с кем-то, короче, если ты в «тусовке», ты в клубе будешь воспринят. Как правило. Потому что люди будут на тебя смотреть, ах, да, это те самые, которые тогда-то играли, приходили. Так получается, что не особенно нам нравятся клубы. Есть приятные исключения, но, к сожалению, они редки. Питерские музыканты, приезжая сюда, признают, что это не просто село, все внезапно оказывается интересным мероприятием. То есть и звук здесь лучше, и свет здесь лучше, и публика достаточно корректная. Как ни странно.

Я: Что для вас значит «Воланд»? То есть это просто какое-то увлечение, хобби, допустим. Вы играете для себя или хотите заявить о себе, играть в Москве, выступать на всех площадках...

С: Если б было желание выступать в Москве - это очень легко делается. Без проблем, выступали бы хоть каждую неделю. На самом деле это не понты, так и есть. Я думаю, тут у каждого разное отношение.

Д: «Воланд» - это моя жизнь. В принципе я как бы хожу на работу только чтобы поддержать штаны, вся душа и мои мысли - здесь.

В: Значимое что-то такое в жизни. Работа работой, деньги деньгами, но...

С: Получается, что заработать творчеством нет возможности. Чтобы заработать деньги, люди ходят на работу. Сочиняют об этом не очень хорошие песни, но ходят - приходится. А музыка... Если жить в городе, тем более городе небольшом, когда нет ничего за душой. У каждого есть свое интересное хобби: выпиливание лобзиком, вышивание крестиком, брать, например, интервью у кого-нибудь или работать в газете... ну что остается?

Я: А вас люди знают? В нашем городе, допустим.

С: Узкий круг знает. Это, наверное, и хорошо. Не все знают.

Я: А кто-нибудь жаждет славы?

Д: Слава, я тебя жажду!

С: Не задавайте таких провокационных вопросов!

Я: В хорошем смысле этого слова.

С: Слава - такое понятие... Известность и популярность очень льстит самолюбию, потому что люди творческие обладают самолюбием очень большим, которое надо тешить постоянно. Самолюбие примерно с Ленинградскую область размером у каждого. И, естественно, выступление на таком фестивале как «Окна открой», дает определенный заряд. Потом, впоследствии, это все вспоминаю, переживаю, просматриваю. На творчестве отражается в лучшую сторону. Киснуть в клубах не всегда интересно. Вот в этом смысле фестиваль очень сильно помогает. Во всех остальных... В смысле контактов, известности - нет. Это должно поддерживаться, по меньшей мере, финансово.

Я: А как протекает процесс рождения песни?

С: «Надо бы песню написать...», - кто-то роняет фразу. И идет дальше нормальный рабочий, предсказуемый довольно-таки процесс. Это не так, что «о-о! Я там...». Бывает, конечно, «я проснувшись сегодня накропал». Обычно садимся и четко начинаем работать.

Д: Коллективное творчество.

С: В основном русский рок на этом построен. Это песня авторская, облаченная в какую-то форму. То есть, грубо говоря, приходит Черт Илья в «Пилот» и говорит: «У меня есть песня». Ее обрабатывают и делают дальше. У нас, как правило, этого нет, если мы садимся, то с нуля начинаем делать музыку. Другое дело, что мы должны за столько лет друг друга хорошо понимать. Процесс довольно сложный, механический. Очень просто делать готовую песню.

Я: А ваши семьи не раздражает то, что вы постоянно здесь?

С: Работа отнимает много времени. А здесь мы бываем в среднем два-три раза в неделю. Это не так много. Здесь все идет очень быстро, в среднем час-два. Только если записи какие-то или гастроли... А что семьям? Мы ездили в мини-тур по северу: Мирный, Архангельск, Северодвинск... Нас пригласили туда. Мы поехали, поиграли, в северных городах эти концерты подряд, взяли с собой своих жен, которые до сих пор вспоминают. Смотрят на нас и понимают: это же живые звезды! (Ха-ха!) Одно дело здесь в Киришах , свои парни отыграли, ну понятно, парень с соседней улицы, вот он, вот в этом доме живет. Ну, играет чего-то, две руки, две ноги... А приезжая куда-нибудь нас уже оценивают, естественно, по-другому.

Я: Итак, музыка - fогеvег?

С: Однозначно!

Д: Конечно!

В: Абсолютно!

«Воланд поднялся со своего табурета, подошел к балюстраде и долго молча, один, повернув­шись спиной к свите, глядел вдаль. Потом он отошел от края, опять опустился на свой табурет и сказал: - Распоряжений никаких не будет - вы исполнили все, что могли, и более в ваших услугах я пока не нуждаюсь. Можете отдыхать. Сейчас придет гроза, последняя гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся в путь».                                    

Дарья